О русских офицерах

С ФБ Александра Покровского. Очень хорошо написано. Правильные слова.


Есть у меня друг – мы учились вместе в училище, потом служили на Севере, и вот теперь он живет в одной республике, что откололась от СССР при его распаде.
И тут он вдруг в переписке употребил слово «русня».
Конечно, каждый имеет право на свое мнение, но меня это покоробило, и я ему об этом сказал, мол, ты же русский офицер. А он мне говорит, что он не русский, и никогда себя не ощущал русским, а про меня сказал: ведь ты же армянин, и юмор у тебя армянский.
Для меня это было неожиданно.
Честно говоря, я не думал о том, кто я, точнее, думал когда-то, но забыл.
Ну, да, мама у меня армянка, папа русский, но когда мне однажды в детстве сказали во дворе, что я не русский, я очень обиделся, пришел и сказал об этом бабушке – настоящей, потомственной армянке. И бабушка мне сказала, что я – метис, а метисы умные и красивые.
Такое определение меня устроило на какое-то время, хотя я всё равно для себя решил, что я – русский, просто все об этом не знают, но я-то знаю.
Хотя, в жилах моих течет и польская кровь.
Гордые шляхтичи после очередного восстания оказались в Сибири, там уже стали священниками и врачами и вот уже прадед – Покровский Михаил Ильич, военврач, попадает служить в Петербург, умирает в Вене от рака, и трех его сыновей, как сирот, определяют в приют принца Ольденбургского Петра Григорьевича, при попечительстве какого-то генерала. А потом самый младший – мой дед – при роспуске приюта, начинает служить в Красной армии с 1918 года.
Дед был неплохим математиком, поэтому его сразу определили в финансисты – так он финансистом и прослужил – Гражданскую, Финскую, Великую Отечественную. И из Бреста выходил из окружения, начиная с 22 июня, и вместе с командиром они вынесли знамя части.
А со стороны армянской – брат бабушки служил в Кавалерийском полку, есть его очень плохие снимки в гусарской форме, а другой брат сложил голову на войне с турками в 1914-м, и еще одна сестра – Ася – была сестрой милосердия и умерла во фронтовом госпитале от тифа.
Все служили. И служили России. И неважно как она называлась – императорская Россия или СССР. Это империя. И я – солдат этой империи.
Просто есть память. Моя память. Я помню, что когда-то услышать выражение «настоящий русский офицер» - было приятно, почетно.
И на Кавказе название «русский офицер» было особенно почетно, потому что тут воевали всегда, и не только в 1914 году, но и во времена Ермолова и до него.
Воевали с Турцией и с Ираном, которые заняли несколько земель, что относились тогда к тем областям, что позже назовут Грузией, Арменией, Азербайджаном.
Южное подбрюшье России – туда нацелилась Англия, но воевала не своими руками – турки и иранцы сами лезли в бой.
Русским офицером был Лермонтов – потомок воинственных шотландцев. Он стоял во главе отряда, который сейчас назвали бы спецназом, и служили там разные люди, в том числе и совсем не русские по крови, но служившие ради слова, ради чести.
И князь Вяземский – имевший в родстве ирландцев – был русским офицером.
И Даль – по крови датчанин – всегда говорил: я – русский офицер.
Кровь для солдата империи абсолютно неважна, важно слово, присяга, верность – дружбе, прежде всего.
Во времена моего детства, я дружил с Эльмаром Талыбовым – а он азербайджанец чистый – и я до сих пор считаю его своим другом. Сашу Сафарова считаю своим другом – а его водили на расстрел в Баку, в 90-е годы, и он говорил: «Стреляйте, я – русский офицер».
И Иджрана Рустамзаде я считаю другом – служил он начхимом на лодке.
Такая особенность города Баку – он интернациональный, отсюда вышло много разного люда, но доблесть воинская – это на стороне России – так считалось, потому что империя была, там все служили царю батюшке, а значит и России. И князь Багратион и Барклай де Толи – тоже служили России. Был даже спор у них, когда один кричал другому: «Мы - русские!», а тот отвечал: «И как русский, я не могу не сказать»... и спорили они о тактике боя.
У нас на лодке однажды собралось 100 национальностей на 130 человек экипажа. И всех офицеров я считал русскими офицерами – а как же иначе? Были офицеры разных национальностей - были болгары, гагаузы, чеченцы, грузины - кого только не было, и все считались русскими офицера - по крайней мере, я так считал - никаких сомнений.
И Соболевского Сергея Евгеньевича я считал настоящим русским офицером, он на Северный полюс ходил, и его любил экипаж. И еврей он или не еврей – это для меня не имеет никакого значения. Мой лучший друг училищный – Марат Бекмурзин – татарин, но это русский офицер, потомственный. И Юра Колесников настоящий офицер, потому что доказал это. Его вместе с курсантами восемнадцатилетними бросили усмирять убийц во время резни в Сумгаите, и он справился.
Офицер – это даже не стрежень внутри, это – сетчатая структура – двинуться в сторону можешь, но не очень сильно. И командир мой Раенко Александр Александрович, с украинской фамилией – настоящий русский офицер. Он мне говорил по телефону: «Сашенька, голубчик, не сдавай своих!» – а я ему: «Сан Саныч, ну, как вы могли подумать!» – а он мне: «Я знаю, это я так».
И другой мой командир – Олег Михайлович Радинский – мать у него полячка и никогда не меняла свое польское гражданство – настоящий русский офицер.
Умерли и Раенко и Радинский. Умерли офицеры.
Это не забывается.